И Маша сказала: «Прикинь!»
Елена Кучеренко
Была Всенощная в Оптиной пустыни. Они там долгие, монастырские. И еще до помазания дочки мои разбрелись по территории, нашли себе каких-то подружек из таких же многодетных семей, как наша, и занимались далекими от молитвы делами. Но это нормально — дети же. Я сама, если честно, иногда на службах устаю и занимаюсь далекими от молитвы делами.
Вот и в тот день я начала бродить по монастырю с Машей, моей дочерью с синдромом Дауна. И присела на одну из уютных лавочек. Маша начала собирать шишки и цветочные лепестки. А я блаженно глазела по сторонам и все же пыталась молиться.
Блаженство мое длилось недолго. Дочка собрала все, что хотела, и двинула по дорожке, совершенно не обращая внимания на мои призывы остановиться. Пришлось пойти за ней.
— А ты чего это маму не слушаешься? — раздался голос, громкий, но совсем не строгий.
Это был пожилой мужчина, который сидел через две лавочки от нас. Маша что-то ему отвечала, я не слышала. А когда я подошла, он повторил свой вопрос:
— Так ты маму не слушаешься, что ли?
— Пликинь! — гордо ответила ему моя маленькая Маша с синдромом Дауна, и было видно, как она довольна собой.
Ну а мы с мужчиной выпали в осадок. Он — чуть больше. Я — чуть меньше. Все же я знала, что дочка подцепила это словечко от меня. Но не ожидала, что она его употребит настолько к месту — по смыслу. Не то чтобы я поощряла такое поведение.
Придя в себя, мужчина посмеялся, спросил, как зовут дочку, мы разговорились. И в конце концов мы с Машей переместились к ним на лавочку.
50 лет вместе, а как молодожены
Пожилой человек был не один. Рядом сидела его спутница — примерно того же возраста. Но она с моей дочкой совершенно не разговаривала. Мне, честно говоря, даже стало несколько обидно, что она не умиляется вслед за мной и нашим собеседником.
— Меня зовут Сергей Михайлович, — представился он мне. — А это моя жена, Лариса Ивановна… Ларочка…
Последнее он добавил так нежно и трепетно, как будто эти пожилые люди были молодоженами.
Лариса Ивановна кивнула, странно скривилась на одну сторону и молча посмотрела на меня. А потом так же молча отвернулась.
Сергей Михайлович болтал со мной, с Машей, периодически — со своей женой. Но последнее, казалось, только для приличия, чтобы сгладить нелюдимость своей спутницы. Она молча кивала. А муж держал ее при этом за руку, как бы доказывая мне, себе и всем, что она хорошая.
Потом он наклонился к ней, что-то сказал. Что — я в тот момент не слышала, потому что с другой стороны мне в ухо Маша взволнованно рассказывала про какого-то жука.
— Мы с Ларочкой 50 лет уже женаты, — торжественно объявил нам с Машей Сергей Михайлович. — Вот, решил ей на золотую свадьбу подарок сделать. В Оптину пустынь привезти. Она давно мечтала. Да и попросить об ее выздоровлении надо бы. Второй инсульт. Лечимся вот, речь восстанавливаем…
Наверное, до этого он спрашивал разрешения этим поделиться.
«Благодать, но Ларочка не об этом»
Я общалась с этими случайными знакомыми, интеллигентными людьми, и удивлялась, что можно прожить 50 лет вместе и вести себя как молодожены — держать друг друга за руки, называть жену Ларочкой. Еще меня поразило, насколько они понимают друг друга. Точнее, как понимает свою еле говорящую после инсультов жену Сергей Михайлович.
Я же Ларису Ивановну не понимала совершенно. А она после того, как муж объяснил все про ее речь, отбросила стеснение и оказалась женщиной общительной.
Вот она тронула меня за плечо, что-то произнесла и показала работающей рукой сначала куда-то вверх, потом перед собой.
Я растерялась… А потом, как всегда делала, когда дочки были маленькими, пытались со мной говорить, а я их не понимала, глубокомысленно сказала: «Да». А потом для веса еще добавила: «Благодать». Ну о чем еще могут говорить православные в монастыре…
Лариса Ивановна улыбнулась, видимо, разгадав мой ход, и помотала головой. Потом покивала, опять помотала и даже засмеялась.
— Благодать, но Ларочка не об этом, — перевел мне Сергей Михайлович. — И я люблю конец августа, милая (это уже жене). Все еще цветет, но уже засыпает… Небо сонное.
Лариса Ивановна согласно кивнула и вновь попыталась что-то сказать. Я не смогла разобрать слова.
— Что говоришь, любимая? — спросил муж. — А, да… Удивительное состояние покоя. Такое только в августе бывает.
Лариса Ивановна снова что-то произнесла и взмахнула рукой.
— Дождь? Да нет, дождя не будет… Зонт? А зонт я в гостинице оставил…
«Это вас не понять»
Так мы и беседовали. О природе, погоде, Оптиной. О моей Маше, которая насмешила нас своим «прикинь».
Сергей Михайлович рассказал, что его Ларочка всегда была верующей. А он — нет. Хотя и не имел ничего против ее походов в храм. И только когда случился у жены первый инсульт, обратился к Богу. Сначала — ради нее. А потом и сам поверил. И даже обвенчались несколько лет назад. И в Оптину приехали — молиться…
Беседовали, конечно, в обычном понимании только я и Сергей Михайлович. А Лариса Ивановна выдавала что-то радостное, но совершенно непонятное, что муж мне и переводил.
— Прошу прощения, а можно вопрос? — не выдержала я.
Лариса Ивановна и Сергей Михайлович дружно кивнули и заулыбались.
— Вы хотите узнать, как я понимаю Ларочку? — опередил меня Сергей Михайлович. — Не смущайтесь, Лена, это все спрашивают.
Мы столько лет вместе, что нам уже и говорить не надо, чтобы понять друг друга.
Да и понятно же все. Это вас, молодежь, не понять. Что-то странное, иностранное… Запутаешься. Наговорите с горы, а главного не скажете. А у нас, стариков, все просто. Посмотрел в глаза — и ясно все… Любви не нужно много слов.
И мне показалось, что этот пожилой мужчина прав как никогда. Часто не нужно слов, чтобы сказать и понять. Но для этого нужно любить. Как эти супруги, которые за 50 лет стали той самой единой плотью.
…Но Маша моя опять убежала. Нужно было идти. Мы очень тепло попрощались. Мелькнула перед глазами еще одна история, судьба, с которыми я так часто сталкиваюсь здесь. Будет ли все хорошо у этих людей? Услышит ли Господь их молитвы? Ведь Бог есть Любовь. А «любви не нужно много слов», как сказал Сергей Михайлович.
Фото: Maegan Lutz. Источник: artdesignlog.com
